Александр Солженицын - Двести лет вместе. Часть I. В дореволюционной России
Тогдашний распространённый журнал «Вестник Европы» писал: «„Александр знает, что пороки, еврейской нации приписываемые, суть необходимые следствия сего закоренелого угнетения, которое давит их в продолжение многих столетий“. Цель нового закона – дать государству полезных граждан, а евреям – отечество»[175].
Однако самый острый вопрос разрешался Положением не так, как соединённо хотели все евреи – и еврейское население, и депутаты кагалов, и еврейские сотрудники Комитета. В Положении стояло: «Никто из евреев… ни в какой деревне и селе не может содержать никаких аренд, шинков, кабаков и постоялых дворов, ни под своим, ни под чужим именем, ни продавать в них вина и даже жить в них»[176] – и предстояло совершенно удалить еврейское население из деревень в течение трёх лет, то есть к началу 1808. (Мы помним, что такая мера намечалась ещё при Павле в 1797, и прежде, чем возник проект Державина: не поголовное удаление евреев из деревень, но «чтобы численность еврейского населения в деревнях не превышала экономических сил крестьян, как производительного класса, было предложено лишь разредить евреев в уездных селениях»[177].) Теперь предполагалось обратить большинство евреев к земледельческому труду на пустующих землях черты оседлости, Новороссии, ещё губерний Астраханской и Кавказской, – с освобождением на 10 лет от платимой ныне подати, с правом «получать от казны на заведение заимообразную ссуду», начав возвращать её тоже через 10 льготных лет; а более состоятельным – предлагалось приобретать землю в личную и потомственную собственность с правом обработки её наёмными работниками[178].
Об отказе от виноторговли аргументировал Комитет: «Доколе отверст будет Евреям сей промысел… который, наконец, столь общему подвергает их самих нареканию, презрению и даже ненависти обывателей, дотоле общее негодование к ним не прекратится»[179]. А между тем «„можно ли назвать меру сию [выселение из деревень] для них стеснительною, когда, вместе с тем, открывается евреям множество других способов не только содержать себя в безбедном состоянии, но делать приобретение – в земледелии, фабриках, ремёслах, когда вместе с сим открывается им способ даже владеть землёю в собственность. Каким образом ограничением одной ветви промышленности может быть стеснён сей народ в таком государстве, где тысячи других для него отверсты“, где удобные к хлебопашеству и разным заведениям земли в губерниях плодородных и малонаселённых…?»[180].
Аргументы, кажется, весомые. Однако Гессен находит у Комитета «наивный взгляд… на природу экономической жизни народа… что экономические явления можно видоизменять чисто механическим способом, путём приказов»[181]. С еврейской стороны оценили намеченную высылку из деревень и запрет корчемного промысла, этого «векового занятия» евреев[182], – как ужасное и жестокое решение. (И таким же – осуждала его и полвека и век спустя еврейская историография.)
По либеральным взглядам Александра I, его доброжелательному отношению к евреям, его изломчивому характеру, его ненастойчивой воле (вероятно, на всю жизнь подорванной вступлением на престол через насильственную смерть отца) – вряд ли провозглашённое выселение евреев из деревень состоялось бы энергично, не было бы растянуто даже и при спокойной государственной обстановке. А тут, почти сразу за Положением 1804 года, – замаячила война с Наполеоном, началась на полях Европы, а тут и последовали благожелательные к евреям меры Наполеона, создавшего в Париже Синедрион из еврейских депутатов. «Всё еврейское дело приняло вдруг неожиданный оборот. Бонапарте учредил в Париже собрание Евреев, имевшее главною целью предоставить еврейской нации разные преимущества и образовать связи между Евреями, рассеянными по Европе». И в 1806 Александр I повелел составить новый комитет «для соображения, не нужно ли принять каких-нибудь особенных мер и отсрочить переселение Евреев»[183]. Требовалось и от русского правительства никак не выставиться притеснителем евреев.
Назначенное в 1804 выселение евреев из деревень должно было начаться с 1808. Но выступили ещё и практические затруднения, и по ним в 1807 Александру I подавались докладные о необходимости отсрочить выселение. Тогда же был издан высочайший указ: «дозволить всем еврейским обществам… избрать депутатов и представить, посредством их… о способах, кои сами они признают более удобными к успешнейшему исполнению мер, в Положении 9 декабря 1804 г. изображённых». Выборы таких еврейских депутатов по западным губерниям состоялись, и их отзывы были представлены в Петербург. «Депутаты, конечно, высказались за то, чтобы выселение было отложено на долгий срок». (Тут ещё то было соображение, что в деревнях шинкари имели безплатные квартиры от помещиков, а в местечках и городах за них придётся платить.) А министр внутренних дел докладывал, что для переселения евреев из нынешнего деревенского жительства на казённые земли «потребно несколько десятков лет, по чрезмерному их [евреев] количеству»[184]. И к концу 1808 Император распорядился приостановить статью, запретившую евреям аренды и винные промыслы, и оставить евреев на местах «до дальнейшего впредь повеления»[185]. Тут же (1809) был учреждён новый «Комитет сенатора Попова» для изучения круга еврейских вопросов с рассмотрением ходатайств еврейских депутатов. Этот Комитет «признал необходимым „решительным образом“ прекратить предпринятое выселение, сохранив за евреями право на аренды и на торговлю водкой»[186]. Комитет работал три года, представил свой доклад Государю в марте 1812. Александр I не утвердил доклада: он и не хотел подрывать значение прежнего решения, и не утерял побуждение действовать в защиту крестьян: «он готов был бы смягчить меру выселения, но никак не отказаться от неё»[187]. – Однако вот уже грянула и большая война с Наполеоном, затем европейская, интересы Александра перенеслись – и уже никогда «выселение более не предпринималось в виде общей меры для всей черты оседлости, а лишь как частные распоряжения в отдельных местностях»[188].
Конец ознакомительного фрагмента.
Сноски
1
Ю. Бруцкус. Истоки русского еврейства // Еврейский мир: Ежегодник на 1939 г. (далее – ЕМ–1). Париж: Объединение русско-еврейской интеллигенции, с. 17–23.
2
Еврейская Энциклопедия (далее – ЕЭ): В 16 т. СПб.: Общество для Научных Еврейских Изданий и Изд‑во Брокгауз – Ефрон, 1906–1913. Т. 15, с. 648.
3
Краткая Еврейская Энциклопедия (далее – КЕЭ): [В 10 т.]. Иерусалим, 1976–2001. Т. 2, с. 40.
4
ЕЭ, Т. 9, с. 516.
5
В. Н. Топоров. Святость и святые в русской духовной культуре: В 2 т. М., 1995–1998. Т. I, с. 283–286, 340.
6
Н. М. Карамзин. История государства Российского (далее – Н. М. Карамзин): В 12 т. 5‑е изд. СПб.: Эйнерлинг, 1842–1844. Т. 1, с. 127; см. также: С. М. Соловьёв. История России с древнейших времён (далее – С. М. Соловьёв): В 15 кн. М.: Изд‑во соц. – эконом. литературы, 1962–1966. Кн. 1, с. 181. (Здесь и далее мы по возможности сохраняем орфографию и пунктуацию источника.)
7
Ю. Бруцкус. Истоки русского еврейства // ЕМ–1, с. 21–22; ЕЭ, Т. 7, с. 588.
8
В. Н. Топоров. Святость и святые… Т. 1, с. 280.
9
КЕЭ, Т. 4, с. 253.
10
Н. М. Карамзин, Т. 2, с. 87, 89.
11
В. Н. Татищев. История Российская: В 7 т. М.; Л.: АН СССР, 1962–1966. Т. 2, с. 129.
12
В. Н. Татищев. История Российская: В 7 т. М.; Л.: АН СССР, 1962–1966. Т. 2, с. 129*. (Здесь и далее в случаях, когда цитата приводится не по оригиналу, цитируемый источник снабжается знаком*.)
13
Н. М. Карамзин, Т. 2, Примечания, с. 89.
14
Ю. Бруцкус. Истоки русского еврейства // ЕМ–1, с. 23.
15
С. М. Соловьёв, кн. 1, с. 546.
